— Вот досада. Как бы она не заболела.

Джон Саммерхейз показал жене наполненную зелеными листьями корзину.

— Вот шпинат, — сказал он. — Столько хватит?

— Ты смеешься!

— Я думал, что этого даже много.

— После варки его не хватит даже на одну тарелку. Ты что же, не знаешь, что такое шпинат?

— Вообще-то знаю, но…

— А рыбу принесли?

— По-моему, нет.

— Тогда откроем банку консервов. Знаешь, из тех банок, что лежат на шкафу в кухне. Их там две или три. Надо их сначала брать. Ты можешь это сделать?

— Хорошо. А как же шпинат?

— Этим я займусь сама!

И с этими словами миссис Саммерхейз выбралась в сад. Пуаро бросился закрывать окно. Он видел, как супруги удалялись. Ветер донес до сыщика их разговор.

— Что ты думаешь, Морин, об этом новом жильце? У него странный вид. Как его фамилия?

— Только что в разговоре с ним я старалась вспомнить его фамилию. И вспомнила: его зовут Пуаро. Думаю, что он француз…

— Во всяком случае его фамилия напоминает мне что-то!

— Ты видел ее в каком-нибудь объявлении. У него вид парикмахера, который ходит к клиентам на дом…

— Мне кажется, что он скорее из какой-то торговой фирмы. В любом случае надо заставить его сразу же заплатить семь фунтов…

Пуаро не слышал продолжения разговора. Он закрыл окно и, чтобы занять себя, начал собирать фасоль, упавшую на пол, когда миссис Саммерхейз поднялась с кресла. Он уже заканчивал, когда она вновь появилась. Поблагодарив его за труды, она сказала:

— Не очень хорошая эта фасоль. Слишком много черных зерен, а они, наверное, невкусные.

— Я тоже так думаю. Вы позволите мне закрыть дверь? Из-за сквозняка…

— Пожалуйста. У меня, видно, мания оставлять двери в доме открытыми…

— Это я заметил.

— Правда, эту дверь трудно закрывать! Дом разрушается. У родителей Джонни, которые здесь раньше жили, не хватало средств, и они так и не смогли найти денег для ремонта. Нам тоже их не хватало, когда мы здесь поселились по возвращении из Индии. Зато дети на каникулах прямо-таки счастливы: у них для игры в дикарей столько комнат да еще целый сад! Мы стараемся изо всех, сил, но нам выпали тяжкие испытания, и концы с концами мы сводим только благодаря нашим жильцам.

— Сейчас, кроме меня, живет у вас еще кто-нибудь?

— Да, одна пожилая леди. Но со дня своего приезда она не встает с постели. Не думаю, чтобы она была больна, но это так… и я четыре раза в день поднимаюсь к ней и приношу еду. У нее хороший аппетит! Впрочем, завтра она намерена повидать свою родственницу, кажется, племянницу…

Миссис Саммерхейз замолчала на минуту, а затем продолжала каким-то ненатуральным тоном:

— Я жду торговца рыбой. Вас не затруднит… заплатить мне за первую неделю? Ведь вы пробудете у нас неделю, не так ли?

— Неделю… и, может быть, дольше.

— Мне неприятно просить вас об этом, но у меня нет мелких денег, а эти поставщики, да вы знаете…

— Прошу вас, мадам, не извиняйтесь?

Едва скрывая радость, миссис Саммерхейз поспешно схватила семь банкнот по фунту стерлингов, которые ей протянул сыщик.

— Быть может, мне стоит представиться немного полнее, — сказал он. — Я — Эркюль Пуаро.

Это откровение не произвело на миссис Саммерхейз желаемого впечатления.

— Очень красивое имя, — произнесла она, любезно улыбаясь. — Греческое, так ведь?

— Вы, по-видимому, знаете, — продолжал Пуаро, что я сыщик.

Миссис Саммерхейз рассмеялась.

— Вижу, мистер Пуаро, что вы любите пошутить. И что же вы ищете? Отпечатки пальцев? Следы ног?

— Я ищу убийцу миссис Мак-Джинти, — отвечал Пуаро, — и это не шутка.

Миссис Саммерхейз слегка вскрикнула: она порезала палец. Она осмотрела ранку, а затем стала разглядывать Пуаро.

— Мне трудно поверить, что вы говорите серьезно, — произнесла она. — Это дело закончено. Убийцу давно арестовали. Он осужден, а сейчас его, вероятно, уже повесили.

— Нет, мадам. Его не повесили, по крайней мере, еще не повесили… и дело не закончено. Таким образом, как выразился один ваш поэт, проблема не решена, пока предлагают неверные решения.

Миссис Саммерхейз смотрела на своей палец, из которого в миску с фасолью капала кровь.

— К счастью, — сказала она, — эта фасоль будет вариться в кипящей воде.

Пуаро поднялся.

— Забыл сказать вам, дорогая мадам… Меня не будет к завтраку.

Глава 5

— Уверяю вас, я ничего не знаю.

Эти слова миссис Бэрч повторила уже трижды. Глядя на этого человека с длинными усами, в пальто с меховым воротником, она не могла преодолеть инстинктивного недоверия, которое ей внушали все иностранцы.

— Вся история, — продолжала она, — причинила нам много беспокойства, вот и все, что я могу сказать. После убийства моей бедной тети полицейские буквально осадили нас; они повсюду рыскали и беспрерывно задавали вопросы. Соседей тоже одолевало любопытство, и сначала мне казалось, что я сойду с ума. К тому же моя свекровь все время твердила, что с ее-то родственниками подобных вещей не случалось и что бедного Джо остается только жалеть. А меня? Я думала, что теперь все кончено, а вы говорите…

— Конечно. Если Джеймс Бентли невиновен…

Миссис Бэрч пожала плечами.

— Невиновен! Да вы меня просто смешите! Убийство совершил он, разумеется, он! Меня это не удивило! Ведь этот тип, прогуливаясь, разговаривает сам с собой… Я предостерегала тетю. Говорила, что на ее месте не стала бы держать у себя в доме такого типа, потому что он, видно, слаб головой и в один прекрасный день может свихнуться… Тетя возражала, что ведет он себя тихо, очень услужлив и с ним у нее нет никаких забот. Он не пьет и даже не курит! — говорила она. Теперь-то для нее, бедняжки, вопрос ясен!

Пуаро посмотрел на миссис Бэрч. Это была полная женщина с ярким цветом лица, должно быть любящая вкусно поесть. В ее небольшом домике было чисто и аккуратно прибрано. Миссис Бэрч была хорошей хозяйкой. Она содержала свой дом в полном порядке и не ленилась кормить мужа блюдами, требующими длительного приготовления. Все это пришлось Пуаро по вкусу. По делу об убийстве миссис Мак-Джинти у нее было совершенно определенное представление, и она не желала его менять. Это было, конечно, ее правом! И, главное, трудно было представить, что она могла убить свою тетку сечкой, или побудить к этому мужа. Спенс наводил справки о финансовом положении Бэрчей. В деньгах они не нуждались, и Спенс был уверен, что не они убили старую женщину. Пуаро тоже пришел к такому выводу.

Однако он продолжал беседовать с миссис Бэрч, но уже не о самом убийстве, а о жертве Он расспрашивал о здоровье миссис Мак-Джинти, ее привычках, вкусах, о ее покойном муже и о многом другом. Дали ли что-нибудь его расспросы? Пуаро не решился бы это утверждать. Но они заставляли миссис Бэрч говорить, и Пуаро получал одновременно сведения и о тетке, и о ней самой.

Сказать по правде, Бесси Бэрч мало что знала о своей тетке. Она редко ее видела. Один — два раза в месяц, по воскресеньям. Бесси и ее муж приходили завтракать к старой женщине. Она тоже время от времени навещала их. В рождество они обменивались скромными подарками. Бэрчи знали, что у тетки есть немного денег, которые они унаследуют после ее смерти.

— Но это не значит, что мы ждали, когда она умрет, — заявила миссис Бэрч, и ее щеки еще больше порозовели. — У нас самих есть сбережения, и можно сказать, что мы устроили ей прекрасные похороны — с цветами, венками и всем остальным.

Тетя любила вязать. Сна испытывала отвращение к собакам — они везде пачкают, но держала кошку. Как-то она пропала. Миссис Мак-Джинти не взяла себе другой кошки, но леди с почты обещала ей котенка. Тетя очень следила за чистотой в своем доме, начищала до блеска медные предметы, которыми очень гордилась, и каждое утро мыла пол в кухне. Она была приходящей прислугой, но ей хорошо платили. Один шиллинг десять пенсов за час, а миссис Карпентер из «Холмлея» платила даже по два шиллинга. Ведь у Карпентеров буквально денег куры не клюют. Они просили тетю приходить к ним чаще, но она отказалась, так как не могла бросить других хозяек, у которых работала задолго до появления миссис Карпентер. Это было бы нехорошо с ее стороны.